«Мальчик, опустив глаза, беспокойно переминался с ноги на ногу и подпевал не очень усердно. Высокий, но еще не окрепший, с выразительным лицом, белой кожей и темными волосами, он казался самым наблюдательным и, несомненно, самым чувствительным в этой семье; ясно было, что он недоволен своим положением и даже страдает от него. Его больше привлекало в жизни языческое, чем религиозное, хотя он пока еще не вполне это сознавал. Только в одном не приходилось сомневаться: у него не было призвания к тому, что его заставляли делать. Он был слишком юн, душа его - слишком отзывчива ко всякому проявлению красоты и радости, столь чуждых отвлеченной и туманной романтике, владевшей душами его отца и матери.»
Родители, с детства вдалбливая в голову Клайду, его брату и сёстрам религиозное учение, не смогли привить детям искреннюю веру или любовь к богу. Уже в раннем возрасте дети поняли, что несмотря на праведность и беспрестанное служение господу, последний не слишком уж отзывался на их молитвы: «[…] бог не указывал им никакого выхода даже тогда, когда его благодетельное вмешательство в дела семьи было крайне необходимо». Вполне логично предположить, что, испытывая постоянную робость от осознания своего общественного положения, не видя ничего кроме бедности и презрения, Клайду (как и любому нормальному ребёнку) захочется получить от жизни «большего, чем вот эти проповеди на улице и в миссии».
«Скорее от отца, чем от матери, этот подросток унаследовал некоторую чувствительность и романтичность; при этом он отличался пылким воображением и стремлением разобраться в жизни и постоянно мечтал о том, как он выбился бы в люди, если бы ему повезло, о том, куда бы поехал, что повидал бы и как по-иному мог бы жить, если бы все было не так, а эдак.»
«И все вокруг было так мрачно и уныло, что Клайду стала ненавистна самая мысль о том, чтобы жить здесь и впредь, а еще ненавистнее - заниматься делом, служителям которого приходилось постоянно прибегать к кому-то за помощью, вечно молиться и выпрашивать подачки.»
Прискорбней всего то, что родители, стремясь помогать обездоленным и заблудшим душам, не воспитали в своих детях ровным счётом ничего (по всей видимости, и воспитания-то никакого не было – только проповеди). Они не только не дали им образования или профессии, но и не обучили их житейской мудрости, не подготовили их ни к чему, что может ожидать их в жизни, не предупредили относительно опасностей, подстерегающих неокрепшие, оголодавшие в этом беспросветном существовании молодые души, не научили их даже думать самостоятельно. И последствия не заставили себя ждать: старшая сестра Клайда сбежала с любовником, а вернулась беременной и незамужней, в то время как Клайд попал в компанию юных прожигателей жизни, влюбился в безразличную к нему кокетку и стал тратить все заработанные деньги на девушку, выпивку и развлечения.
Всю последующую жизнь Клайда можно разделить на три основные вехи: влюблённость в Гортензию и работа в отеле, влюблённость в Роберту и работа на фабрике, влюблённость в Сондру и конец. Каждое его действие, каждый поступок пронизаны зашкаливающим эгоизмом (Клайд считает себя несправедливо обделённым, считает, что он достоин лучшего, что он заслуживает большего, он отказывается материально помогать матери, скрывает свои доходы и врёт ей в лицо) и тягой к прекрасному (к богатству, показной роскоши, красивым женщинам и красивым вещам). «Он решил, что его подруга – если это не будет Гортензия – непременно должна быть красивой. Некрасивая ему не нужна.». Он считает себя лучше своих товарищей по отелю (быть может неспроста – автор множество раз подчёркивает его тонкую душевную организацию, его чувственность и чувствительность), и в то же время завидует им от того, что те сведущи в развратных утехах и легки в общении с противоположным полом. «Зато он хитрее большинства из них, умнее…». Клайд – пример того, как восприимчивая, переменчивая и влюбчивая натура возведена в крайнюю степень, как она бросается из крайности в крайность, из глухого безденежья в разгул и разврат, из одиночества в преклонение перед девушкой. Его определяющая черта, его ахиллесова пята – влюблённость, ведь ради возлюбленной он готов на всё – от вранья до, как оказалось, убийства.
Для тех, кто читал «Преступление и наказание» Достоевского, параллели между произведениями будут очевидны. Клайд получает настоящий шанс «выдвинуться», его принимают в высшем обществе, в него влюблена самая богатая и красивая девушка в городе. И у него на пути лишь одно препятствие…Не буду вдаваться в подробности – в романе их навалом. Не могу только не остановиться на дилемме виновен-невиновен. Преступление свершилось, но не совсем так, как было запланировано, и пойманный Клайд терзается сомнениями и всё никак, до самого конца, не может сам для себя решить, так ли он виновен, как все думают.
«Клайд чувствовал, что он одинок. Не было на свете человека, который бы в него верил. Никого. Ни единого человека, который в его бессвязных и противоречивых действиях перед катастрофой усмотрел бы что-либо, кроме тягчайшего преступления. И все же... все же (наперекор Сондре, и преподобному Мак-Миллану, и всему миру, включая Мейсона, присяжных в Бриджбурге и апелляционный суд в Олбани, если он оставит в силе решение бриджбургских присяжных) в глубине его души жило чувство, что он не так виноват, как всем им, по-видимому, кажется. В конце концов ведь их не мучили, как мучила его Роберта своим упорным стремлением выйти за него замуж и тем испортить ему жизнь. Их не жгла неистребимая страсть к Сондре, к воплощению сказочной мечты. Они не изведали всех мук и унижений его несчастного детства, им не приходилось петь и молиться на улице, сгорая со стыда, когда вся душа, все существо рвалось к иной, лучшей доле. Кто из всех этих людей, включая и его мать, смеет судить его, не зная, какие нравственные, телесные и душевные муки он успел пережить?»
«И неужели никто никогда не поймет, не оценит его человеческих страстей - пусть дурных, пусть слишком человеческих, но ведь и многих других они терзают так же, как и его».
Хотите знать моё мнение? Я считаю, что он виновен, как сильно бы на него не влияли обстоятельства, его семья, его амбиции, его страсти и влюблённости. Я не посмотрю, что он трус, побоявшийся взять на себя обязательства, не посмотрю на все его души волнующейся порывы, мне наплевать на все его резоны и сомнения, на то, как мучилась его душа при соприкосновении с низменными материями и как стремился он к прекрасному и сказочному. Клайд виновен, и он понесёт заслуженное наказание (если у вас появились мысли о счастливом конце как у Достоевского – бросьте их).
 |
| Актёры, воплотившие образы Клайда и Сондры в фильме "Место под солнцем" по мотивам романа Драйзера |
"Американская трагедия" поднимает ряд важных вопросов о целесообразности существующего устройства общества. Насколько благоразумным на самом деле является пуританское воспитание? Как получилось, что набожные и религиозные родители, по-настоящему любившие своих детей, вырастили преступника и убийцу? Где же был тот бог, которому так упорно молилась миссис Грифитс (мать Клайда), когда семье нужна была помощь? И неужели это правильно, что девушка, вступающая в отношения до брака, предпочтёт смерть позору, скорее сбежит с проходимцем, чем признается родителям в последствиях своего решения? Разве хороша та мораль, которая сдавливает женщин в тисках благоразумия, вынуждает их идти на крайние меры - убивать себя или не родившегося ребёнка - чтобы избежать общественного осуждения?
Не могу сказать, что я в восторге от романа: мне не слишком импонирует стиль Драйзера, его манера разжёвывать каждую мысль, расписывать те чувства и черты характера героев, о которых я хотела бы догадаться сама, без подсказки. К тому же, я вполне могла бы обойтись без такого дотошного описания судебного процесса, все эти «Клайд похолодел от ужаса», «сжался от страха» и тому подобное, ведь мы и без того знали обо всех уликах и аргументах сторон. С другой стороны, в некоторых местах поведение Клайда меня настолько возмущало и задевало, что я краснела, пыхтела и тряслась от злости, а такая эмоциональная реакция – верный признак хорошей книги. Раньше мне всегда казалось, что невозможно получить удовольствие от книги, если ни один из главных персонажей тебе не симпатичен. Теперь я думаю, что это не так: Клайд не вызывал у меня никаких положительных эмоций, а вот книга читалась без особых усилий. Дерзайте!
